Путь солдата

Июнь… В эти дни мы вспоминаем начало Великой Отечественной войны, те неисчислимые жертвы, которые она принесла нашей стране, да и всему миру. Я тоже вспомнил разговор с бывшим солдатом 9 мая 1990 года, благо он записан…

У Николая Степановича Крестовского было скверное настроение. Письмо получил из дома… тут бы радоваться, да вот не получалось… Служил он действительную военную службу только второй год. В памяти еще свежи были и деревня, и родители, да и их сельские заботы. В родном селе кипела жизнь, о немцах и войне поговаривали, но как-то не совсем серьезно, по словам старейшин, ничто не предвещало беды. Это он понял из письма.

Люди, как и сотни лет назад, пахали землю, растили хлеб, а по вечерам во всех краях села Сытая Буда играла гармошка — ​крестьянская утешительница…
Николай Степанович служил в Белостоке в отдельном автомобильном батальоне. Он, не как земляки, уже чувствовал кислый запах пороха войны. Коля ушел служить в 1940 году, прямо с колхозного трактора. Беспокоился за своих родных, да и за судьбу всей страны тоже.

Хоть и был приказ не поддаваться панике, но солдаты в батальоне кучковались и тихо обсуждали между собой международное положение и перспективы будущей войны. Жутко все-таки было и совсем непонятно: с советской стороны шли эшелоны с хлебом, а оттуда, того и гляди, хлынут железные гостинцы.
— Мы  — ​вспоминал Николай Степанович, — ​в отличие от командования, были более прозорливыми. Среди командиров в батальоне и в рядовом составе была определенная растерянность. В последний мирный день в клубе части демонстрировался фильм «Богдан Хмельницкий». Покоя на душе не было, — ​констатировал солдат. — Легли спать не раздеваясь и в сапогах. А утром нас бомбили… В спешке пришлось уничтожать боевые машины, чтобы не достались противнику. Сесть за руль не смогли: как раз в этот день кто-то решил перезарядить аккумуляторы…

Отступать трудно было даже психологически. Наличествовала какая-то двойственность, — ​вспоминал Николай Степанович. — ​Как же…, только недавно распевали «броня крепка и танки наши быстры, и люди наши мужеством полны…» И тут вдруг полный хаос, отступаем, да и отступаем в каком-то трансе…
Особого страха не было сначала, он появился уже потом. Кто же думал, что отступать придется так долго, да и воевать целых пять лет? Это только для мальчишек, воспитанных в шапко-закидательной теории, да на фильмах типа «Чапаев» война складывалась только из героических эпизодов.
Конечно, чувство растерянности прошло быстро, но положение в лучшую сторону не изменилось, отступать пришлось еще долго. Отступали с жестокими боями, с зубовым скрежетом, теряя боевых товарищей.

Ведь на войне, — после некоторого молчания продолжил Николай Степанович, — человеческие судьбы складывались по-разному. Не успеешь осознать, что произошло, а твоя судьба круто изменилась. Кто-то от начала до конца прошел фронтовыми дорогами, кто-то трудился в тылу, а кому-то пришлось испытать все ужасы плена, немецкой неволи. К сожалению, меня с товарищами тоже захватили в плен. А получилось это так… — ​Николай Степанович перевел дыхание и продолжил.  — ​В одном из жесточайших боев меня ранило в ногу и в бок. Очнулся я тогда, когда один из моих товарищей заканчивал на мне перевязку. Не соблюдая никаких санитарных правил, прямо поверх брюк и гимнастерки он сумел остановить кровотечение. Передвигаться мы не могли, поскольку и товарищ был тяжело ранен. Фронт откатывался назад, а мы остались одни в какой-то воронке от снаряда. — Крестовский, рассказывая это, как у нас говорят, сошел с лица, стал белым вровень со своими седыми волосами.
— ​Пить хотелось страшно, — ​продолжил солдат. В этот момент губы у него и правда страшно пересохли, — лежу… чувствую, что у меня по раненому боку ползают черви. Жарко же было, а тут еще полное пренебрежение санитарией… мухи, много мух.

С неделю я так валялся, идти же не мог, питался черникой, да местные ребятишки как могли подкармливали. Домой взять никто не решился, в деревне полно было немцев. Когда же немцы зачищали территорию, я в таком беспомощном состоянии и был пленен. А потом концентрационный лагерь, да не один… И что я там испытал, поверь, Николай, даже вспоминать не хочется, тяжело очень. Вот в такие моменты и понимаешь, как хрупка человеческая жизнь. Как я выжил, не знаю, видимо, просто повезло.
Из концлагеря Дессау освободили Николая Степановича американцы в марте 1945 года. И опять горе.
— Казалось бы, вновь винтовку в руки и вперед! Не тут-то было. Мало мытарств пришлось мне пережить в лагере, а тут СМЕРШ… мне и моим освобожденным товарищам не сразу дали в руки винтовки. Оперативники из СМЕРША долго допытывались, почему на нас американская форма? Да ведь как… Мы со счастьем сбросили свое полосатое вшивое отрепье, а одели то, что дали американцы. Они тогда были нашими союзниками. Освободили, накормили, одели. — Николай Степанович немного передохнул, унял свое удивление и продолжил. — Войну закончил я в Берлине, был еще раз ранен. На территории Германии я, в шутку говоря, прижился и еще четыре года после Победы служил там, и только в 1946 году мои родные узнали, где я и что жив.

Вот так и сложилась моя фронтовая судьба. Не всё получилось так, как хотел бы, но… вышло как вышло. Я сотни раз смотрел костлявой в лицо и по справедливости должен был стать ее добычей. Но это мой путь, здесь ни убавить, ни прибавить нечего. Это правда, а правды бояться не гоже.
Я всегда был честным человеком, и даже в трудные минуты жизни, когда накатывалось отчаяние, был в мыслях со своей Родиной, со своей землей, верил, что Победа будет за нами. Может, поэтому и выжил, что верил. Давно понял одну истину: не надо искать обетованные края, они там, где ты родился, где твоя Родина.

После войны Николай Степанович женился на прекрасной девушке Евдокии Гавриловне. Его поразила в ней деликатная сдержанность, мягкий, учтивый характер, доброжелательность, рассудительность и аккуратность. Она очень милая и симпатичная женщина.
— Я понял, что она моя судьба, — ​несколько застенчиво улыбнулся Николай. — Самые её важные достоинства — ​верность и преданность.
Евдокия Гавриловна работала главным бухгалтером колхоза «Путь к коммунизму». Люди ценили её порядочность, аккуратность, организованность, невероятную щепетильность в отношении колхозных финансов.

Евдокия Гавриловна часто говорила, что совесть универсальная доминанта духа. Согласно этому постулату всегда и поступала.
Николай Степанович — ​честный, добрый человек, верный данному слову, верный своему долгу. Мои убеждения основаны на личном знакомстве с ветераном и его женой.
Оцените, уважаемые читатели, только одно высказывание ветерана: «Я не делю людей на хороших и плохих. Никого не осуждаю. Если кто-то плох для меня, хорош для другого человека».
Многие из вас, уважаемые читатели, так могут? То-то…

Николай Степанович долгие годы возглавлял птицеводческую ферму колхоза «Путь к коммунизму». Чувствовался в нем здоровый покой внутри, а ведь это всегда определяется другим человеком. Прежде всего он оставался добросовестным, ответственным человеком с деловой хваткой. Иногда мог вспылить, но его жена Евдокия Гавриловна всегда предупреждала мужа от импульсивных поступков.

Николай Степанович не однажды говорил: «Наши дети — аттестат зрелости родителей». А им было чем гордиться.
Старший сын Александр — ​хирург от Бога, жил и работал в городе Климовске Московской области. К сожалению, он уже за чертой невозврата. Володя тоже жмвет в Московской области, в городе Можайске, адвокат. Сейчас на пенсии.
На пенсии и Николай — ​известный электромонтер в нашем районе. Самый младший — Виктор — был пограничником. К огромному сожалению, к сорока годам он ушел из жизни по болезни.
У супругов Крестовских семь внуков и одиннадцать правнуков. Жизнь большой семьи продолжается. Супруги Николай Степанович и Евдокия Гавриловна Крестовские достойны того, чтобы люди помнили их добрым словом.

Я задал ветерану только один вопрос:
— О чем вы жалеете в жизни?
Он совсем немного подумал и сказал:
— Да мне и жалеть-то особо не о чем. Жизнь была нелегкая. Но дети выросли, здоровы. Я благодарен жизни за всё, что выпало в судьбе, в судьбе солдата. До сих пор в селе стоит крепкий рубленый дом, там часто бывает сын Николай со своей семьей. Он не забросил отчий дом, много лет поддерживает порядок во дворе и в доме.

В конце нашей беседы, более трех десятков лет назад, ветеран сказал:
— События не повернуть вспять, но опыт из прошлого надо извлекать всем и всегда. Войну ведь нелегко даже слышать, а видеть её… не дай Бог!
Первым из жизни ушел Николай Степанович. Жена за ним. Она верила, что те, кто любили друг друга при жизни, и после смерти будут вместе. А ведь известно: каждому воздастся по вере его.
Николай Гордеенко, член Союза журналистов России